Об особых употреблениях форм аориста и действительного причастия прошедшего времени в древнерусских летописях*

Как известно, аорист употребляется в старославянских и древнерусских памятниках в качестве основного повествовательного времени. Потенциально аорист может образовываться от глаголов обоих видов, так как семантически он нейтрален в отношении характера протекания действия. Однако в действительности в древнерусских (как и старославянских) памятниках аорист преимущественно встречается от глаголов совершенного вида, в то время как аористы от глаголов несовершенного вида редки и, как правило, их употребление связано с разными контекстуальными ограничениями. В статье рассматривается одно из таких ограничений, засвидетельствованное в древнерусских памятниках. От ряда бесприставочных глаголов (выражающих семантику несовершенного вида) формы аориста, а также действительные причастия прошедшего времени встречаются в том случае, когда в контексте есть эксплицитное указание на то, как долго длилось действие (дълго, мъного, вьсь дьнь, малъ часъ, до замороза и др.). В древнерусских летописях подобные употребления встречаются достаточно регулярно. В статье проанализировано, каким образом функционирование временных форм, вступающих в противоречие с видовым значением основы, мотивировано и поддерживается семантико-грамматическими факторами (особенностями видовой, временной и лексической семантики). Поднимается также вопрос о необходимости более тонкого дифференцированного подхода к контекстам, которые могут быть показательными для определения видового значения глагольной основы. Так, показано, что возможность для глагола образовывать действительные причастия прошедшего времени — обычно рассматривающаяся как достаточно сильный морфологический критерий, указывающий на совершенный вид, — не всегда может быть показательной.