Прагматика семиозиса стихотворения Иосифа Бродского «Мужчина, засыпающий один…»
Аннотация:
Прагматика семиозиса понимается в статье согласно семиотической традиции Чарльза Пирса и Умберто Эко как сотрудничество читателя и автора на основе интерпретационной стратегии, отраженной знаковой структурой текста.
Текст стихотворения Иосифа Бродского «Мужчина, засыпающий один…» (1965), повествующий о страдании героя, разлученного с возлюбленной, трактуется в анализе как постмодернистский, отличающийся ризомной, ветвящейся структурой, нелинейностью нарратива, «совозможностью» альтернативных миров, трансгрессивностью событий и мест. Опорным приемом для модели мира в стихотворении является фигура хиазма, перекрестка и развилки, реализованная на разных уровнях текста — актантном, нарративном, риторическом.
Гендерный обмен-маскарад, характеризующий поведение героя и его «стола», функционирует в стихотворении как интерпретанта компенсирования недостачи любимой Женщины посредством искусства поэзии. При этом интерпретанта как знак второй степени, знак знака, отыскивается не только в пределах данного текста, но и в интертексте (Цветаева, Пастернак), также в автоинтертексте: в корпусе стихотворений Бродского 60-х годов.
Сюжетная ситуация разлуки героя с возлюбленной результируется автопоэзисом: самостроительством героя, его перестройкой как просто любящего мужчины в творца-поэта, вдохновляемого Музой и равняющегося на «высокие — без посторонней помощи — деревья». Потенции возможности такого «автопересотворения» демонстрирует в структуре стихотворения именно хиазм, фигура двойной инвагинации, двойной развилки, определяющей открытость и недетерминированность выборов дальнейшего поведения. Эта фигура значима и для иных персонажей. Так, в тексте Бродского «петух» и «призрак» выступают биномом: если «призрак» — метафора любовной ревности, то «петух» — апотропей лирического героя. Они являются парно и ставятся в отношения параллелизма, прямого и перекрестного хиазмического.
Интерпретационной доминантой стихотворения является идея возможности и невозможности преодоления разлуки и страданий искусством поэзии, осложненная важнейшей философской категорией художественной модели мира Бродского: временем.
