ОДУШЕВЛЕННОСТЬ. РУССКИЙ ЯЗЫК

В статье рассматривается роль синтактико-семантического признака одушевленности в реализации ряда грамматических конструкций русского языка. Классифицирующая категория одушевленности существительного (одушевленность I) задает шкалу объектов, ранжируемых по степени одушевленности, в то время как синтаксически значимый признак одушевленности (одушевленность II) дискретен и не предполагает скалярности. В русском языке сложилось нетривиальное соотношение между классификатором «одушевленность I» и синтаксическим признаком «одушевленность II». Разные типы аргументов глагольных имперсональных и связочных предикативных конструкций обнаруживают разные настройки бинарного признака ± одушевленность II. Кроме того, разные настройки признака ± одушевленность II свойственны разным группам предикатной лексики, обслуживающим данные конструкции. Переходные безличные предложения не образуются от глаголов, обозначающих действия, в исходной диатезе выполняемые исключительно одушевленным субъектом (видеть, подрезать автомобиль). Большинство говорящих также не допускает в данной конструкции каузативные предикаты (ставить, уменьшить). Напротив, неопределенноличная конструкция с глаголом в 3 л. мн. ч. образуется только от тех предикатов, которые в исходной диатезе допускают одушевленный субъект. Тем самым переходная безличная и неопределенно-личная конструкции в большинстве групп глагольной лексики оказываются в дополнительной дистрибуции. Оформляемый дат. п. субъект дативно-предикативных предложений (Х-у стыдно, нужно, тяжело) может быть только одушевленным. Напротив, субъект дативно-инфинитивных предложений, оформляемый тем же дат. п., может быть неодушевленным. Взаимодействие ограничительных условий, накладываемых на выбор предикатов и предикатных аргументов, обеспечивает воспроизводство русской грамматики в ее нынешнем виде.