Из наблюдений над фонетикой владимирско-поволжских говоров: ёканье и позиционная мягкость ж, ш

В работе рассматриваются два взаимосвязанных явления в восточных среднерусских окающих говорах Владимирско-Поволжской группы: ёканье и позиционная мягкость шипящих ж и ш.

Ёканье изучено на материале муромского говора деревень Татарово, Ожигово и Нулы Муромского р-на Владимирской обл.; проанализированы аудиозаписи речи 13 местных жителей 1921–1959 гг. р., сделанные в 2012 и 2014 гг. В говоре ёканье представлено в 1-м предударном слоге на месте *е, *ь, *ě (н’ослá, в’орнýл, б’одá и т. п.) и осуществляется в 60 % от общего числа 1100 релевантных примеров, в остальных в позиции ёканья произносятся неогубленные гласные (н’еслá и т. п.). Помимо известных условий неосуществления ёканья, в муромском говоре оно отсутствует перед твердыми шипящими [ж], [ш], [ж:] (долгий [ш’:] в говоре, как правило, мягкий), что указывает на позднее отвердение шипящих и отличает муромский говор от севернорусских. Ёканье зафиксировано в 85 основах всех частей речи (без учета приставочных образований). Разнообразие их морфонологических характеристик указывает на то, что говор хорошо сохранил результаты фонетического изменения е>o перед твердыми согласными на месте трех гласных, которому предшествовало совпадение их в безударных слогах (этот вывод совпадает с концепцией С.П. Обнорского, В.Н. Сидорова, П.С. Кузнецова). Помимо исконной лексики, ёканье характерно для собственных имен церковнославянского происхождения и отдельных заимствований из европейских языков (мъс’т’орá). В аспекте социолингвистики ёканье принадлежит к числу диалектных явлений, сознательно устраняемых при установке говорящего на правильную речь (вывод из анализа записей речи учительницы 1925 г. р.). Что касается его связи с социальными характеристиками говорящих, то ёканье отсутствует у лиц 1946–1959 гг. р., двух учителей и работника культуры, которые сохраняют ряд других диалектных явлений в речи. Низкая доля форм с ёканьем (до 20%) у людей со средним специальным образованием, представителей некрестьянских профессий, практически не зависит от возраста (1925–1944 г. р.). У женщин с неполным средним и начальным образованием, работавших на ферме, доля форм с ёканьем зависит от возраста: у лиц 1936 г. р. она составляет около 40 %, а у лиц 1920-х гг. р. — 50–80 %. У мужчины 1939 г. р. с неполным средним обр., тракториста, единственного из опрошенных, доля форм с ёканьем значительно выше, чем у его ровесниц, и находится на уровне архаичной «нормы» говора. Вывод об относительно позднем отвердении ж, ш в муромском говоре, полученный путем анализа системы ёканья, подтверждается данными соседних городецких говоров. В говоре с. Соболево Юрьевецкого р-на Ивановской обл. мягкие [ж’], [ш’] отмечены в позициях перед и после мягких согласных (кóш’к’и, рáн’ш’е) и перед гласными переднего ряда [и] и [е] (ж’ил, ш’ер’с’т’). Смягчение шипящих в соседстве с мягкими согласными и перед [и] является для старшей разновидности говора фонетическим правилом. Это состояние сложилось в результате отвердения мягких ж’, ш’ на конце слова, перед твердыми согласными и перед гласными а, о, у. Перед рефлексами *е, *ь, за которыми следуют твердые согласные, произносятся твердые шипящие (т. е. в позиции перехода е>o, при том что в заударных слогах самого перехода может и не быть в силу редукции: т’ижолó, скáжот, кóшък). Перед *е, *ь, за которыми следуют мягкие согласные, произносятся мягкие шипящие. Перед конечными [е], [о] шипящие, как правило, являются твердыми (тóжо, тв’óрже, но дáж’и).